В обыденном смысле мистика порой воспринимается как нечто абсурдное. Мистика может также пониматься как нечто таинственное, странное, непостижимое, иррациональное. Наконец, это ломка некоего рационального порядка. В самом общем виде под мистицизмом можно понимать комплекс особых подходов к действительности. Мистицизм следует отличать от немистичности, или, лучше сказать, от антимистичности как критического, рационалистического отношения к действительности, в историческом разрезе применявшегося некоторыми цивилизациями, прежде всего западной. Мистическое отношение к действительности приводит к разработке мистических учений, систематических концептуальных положений, которые подтверждаются на практике. Мистические практики циркулируют в мистическом сообществе. То есть существует триединство: учение, практика и сообщества, которые образуют мистические традиции. Но мистицизм всегда идет в паре с антимистическими элементами, поскольку средства выражения мистицизма преимущественно немистичны.
В основе мистического комплекса лежит мистическое сознание. Это одно из состояний сознания; в каждом нормальном человеке присутствует мистик, а в каждом мистике живет нормальный человек. Состояние сознания - некая устойчивая психическая целостность, фигурирующая в определенный момент времени, причем изменения в рамках этой целостности не слишком значимы. Нормальное сознания: прежде всего это сознание дихотомизирующее, т. е. разделяющее, сознание размышляющее, воспринимающее себя как отличное от каких-либо объектов в плане восприятия, познания. Самообоснование этой установки уходит в работу мозга, ума, который и считает нечто реальным или нереальным. То есть разум рационализирует восприятие, по своей сути он парадигматичен. Мы склонны воспринимать то, что воспринимает наш разум. Нормальное состояние, пользуясь языком веданты – это состояние бодрствующее, в психо-когнитивном смысле слова, это сознание дробящее, целеполагающее, осмысляющее. Наука – завершение и уточнение этого здравого нормального сознания. У Авраама Абулафии, мистика-каббалиста есть метафора «печатей» души: мы погружены в целый океан божественной мистической жизни, но, к счастью для человека, этот океан непостижим, потому что на душе есть печати; люди слишком полны собой, и это их защищает. Но в то же время они ощущают некоторую ограниченность. Для нормального сознания характерны четкие временные и пространственные ориентиры, хорошо прослеживаемые причинно-следственные связи.
Для мистического состояния характерно стирание дихотомии, между субъектом и объектом образуется необычная связь. То, что воспринимается, оказывается воспринимающим тебя. Подобное бывает во сне. Границы между вещами расплываются, рациональность, критическая установка исчезает. Ломается время, оно ускоряется или застывает. Пространство может сжаться в точку или расшириться до бесконечности. Причинно-следственные связи становятся иными. Мистическое сознание воспринимает иную форму реальности, трояким образом: либо она просто вытесняет нормальную реальность, либо присутствует каким-то фоном, либо существует параллельно. Например, великий индийский мистик Шри Ауробиндо мог выступать на митинге и одновременно находиться в глубокой медитации. Такое сознание пассивнее, пластичнее, цензурирующая функция разума действует в ином режиме либо же не действует вообще. Вопрос в том, насколько оно адекватно. У мистического сознания есть своя логика, свое движение смыслов, адекватное для одного сознания или неадекватное для другого.
Можно привести пример из произведения «Мистики и маги Тибета» Александры Дэвид-Неэль, французской путешественницы, присутствовавшей на ритуале чод - вызывании духов на пиршество. Для йогина, который отдает свое тело на съедание, эти духи реальны. А автор видит не духов, а беснующегося человека. У них разные системы координат. Для нас это просто игра воображения, но говоря так, мы абсолютно утратим истину буддизма, особенно тантрического, согласно которому все сущее есть игра ума. Только, в отличие от нас, йогин понимает, что такое ум.
Мистическое сознание переживает некое событие, которое в этой системе можно считать мистическим же. Событие – всегда встреча, с субъектом или внутренним явлением, но все равно в конечном счете встреча с самим собой, с некой глубинной основой. Интеллект здесь мало помогает делу. Мистические события – это цепочки мистических фактов, очевидных для мистического сознания и неочевидных для нормального. Мистическое событие – это глубинное совпадение мистика с тем, что он ощущает как первооснову действительности. В ходе этого совпадения рождается мистический смысл, который позволяет мистику укрепляться в уверенности относительно того, что он пережил.
Мистицизм – такое принципиально некритичное отношение к действительности, при котором снимаются присущие обычному сознанию ограничения, и происходит переход к причастности с чем-то особым, возвышенным, глубинным – одним словом, с тем, что переживается мистиком как подлинная истина. Благодаря этому мистическому смыслу и памяти о нем сама повседневная действительность преображается, приобретает новые краски.
Смирнов М. Ю.
Определений мистики существует много. Многие пытаются описать то, что стоит за словом мистика. Например, мистика – это вера в существование таинственных сакральных сил, непостижимых разумом человека, влияющих на природу, на общество, на индивидов. Можно проследить, как это проявляется в разных сферах духовной жизни.
О религиозной мистике: допустим, в религиях есть мистика. Она основана на представлениях о возможности непосредственного, внерационального восприятия религиозных священных истин, преодоления несовершенства человеческой природы и прямого духовного общения со сверхъестественным. Многие религиозные системы содержат практики обретения мистического опыта. На уровне идеологий религиозных организаций мистика допускается как элемент культа, хотя в очень дозированных масштабах, чтобы не отклонятся от кодифицированного ритуала. Могут быть эзотерические доктрины, и мистицизм выступает как свойство этих эзотерических доктрин. В данном случае мистицизм – это убеждение в мистической предопределенности природных процессов, человеческой жизнедеятельности чем-то непостижимым, таинственным.
Мистику принято усматривать в сферах жизни, которые сочетают в себе иррациональность с представлениями наукообразного, эмпирического характера. Обычно сюда относят астрологию, теософию. Есть возможность обнаружения мистического в паранаучных феноменах. Подразумевается, что есть особые скрытые способности в человеке, и можно выработать ряд приемов для активизации этого потенциала, но вот насколько это мистическое действие, ведь мистика предполагает ощущение человеком в себе внутренней связи со сверхъестественным, и эта связь не поддается рациональному объяснению и свидетельствуется для мистика только переживанием, которое возникает в этом акте единения с таинственной силой. Чтобы вербализовать это переживание, мистики больше пользуются метафорами, сравнениями, персонифицированными или символическими формами, чем строгими характеристиками и определениями. Мистика проявляется через психические состояния, которые свидетельствуют самому индивиду о свершившемся единении с предметом мистического переживания. Тут все субъективно. Для каждого такими свидетельствами является что-то свое, персональное.
Признаками мистического контакта являются: созерцание чудесных видений, визионерство, слышание потусторонних голосов, сладостные ощущения, но все это может быть получено и немистическим образом. Для совершения мистического акта требуется вера в реальность происходящего контакта с высшей сущностью, пребывание человека в полной отрешенности от профанного, предельная концентрация чувств и мыслей на сакральном объекте, применение особых практик, достижение высшего эмоционально-физиологического состояния (экстаза). Требуется длительный период подготовки, включающий очистительный ритуал, посвятительные процедуры, или спонтанное мистическое озарение. В смысле институционального функционирования мистика может иметь и коллективную основу посредством объединения людей, приверженных эзотерической доктрине. Коллективным субъектом мистики выступает сообщество, воззрения и действия которого предполагают обращение к скрытым могущественным сверхразумным силам, особое посвящение участников, владение практиками контакта с сакральным.
Если посмотреть социологический срез, то в современном обществе есть рынок оккультных услуг, предлагающий обучение или проведение мистической или магической операции для достижения практических целей. По данным опроса по России конца 2008 года 53% опрошенных заявили, что регулярно смотрят передачи о сверхъестественных способностях, читают гороскопы и прочую подобную литературу; 33% сами обращались к магам, гадателям, ясновидцам; 15% подтверждают, что все это работает и все предсказания сбылись. Половина обращается по поводу здоровья. Только 1% со злым умыслом. Для раскрытия внутренних способностей – никто.
Из числа практикующих целителей лицензии имеют 400 человек. В конце 2008 года по переаттестации лицензия была подтверждена у 132-х человек. По данным Минздрава, что у нас в стране 800 тыс. человек, которые оказывают оккультные услуги. Посещение консультации такого специалиста стоит от 2500 до 4500. Краткий курс обучения некоторым практикам стоит уже 1000 долларов. Совершение ритуала оценивается от 300 до 1500 долларов за одно ритуальное действие. Если есть такой рынок, значит. существует какой-то запрос на магические услуги. В сознании практикующих людей вряд ли четко разделяется, что является рациональным, мистическим или магическим.
Цыпина Л. В.: Мистика вполне реальна. Но научной литературы, которая бы прямо связала себя с этой сферой, просто нет. Термин «мистика» требует уточнения, разным дисциплинам трудно договориться о его употреблении. Является ли этот феномен социологическим, религиозным или умозрительным? Руфус Джонс определяет мистику как внутреннее осознание божественного присутствия как возможного для души в этой жизни союза с Богом. Эвелин Андерхилл: «Мистика – это установленное сознательное отношение с Абсолютом». Американец Эдвин Шарп: «Мистика – это прямая и объективная интуиция трансцендентной реальности». Француз Леллент в словаре «Философия»: «Мистика – это вера в возможность личного и непосредственного слияния человеческого духа с основополагающим принципом бытия».
Вот определение С. С. Аверинцева из «Философского словаря»: «Мистика – это религиозная практика, имеющая целью переживание в экстазе непосредственного единения с абсолютом, а также совокупность теологических и философских доктрин, оправдывающих, осмысливающих и регулирующих эту практику». Первая часть определения указывает на сферу опыта, вторая часть – на классификацию этого опыта.
По поводу самого опыта трудно бывает что-то сказать, поэтому в основном занимаются герменевтикой, языком, структурой образов и так далее. Область историко-философского исследования резко сужается. Историк средневековой философии сталкивается еще и с тем, что существующая терминология употребляется нерефлективно. Проблема заключается в том, чтобы признать возможность и массив такого рода опыта, который может быть рефлексирован теологически и философски. Наличие в Средние века текстов мистической традиции не позволяют это отбросить, каким-то образом с этим надо работать.
Говоря о средневековой мистике или о мистическом направлении внутри средневековой философии и теологии, мы видим характеристики, которые позволяют их квалифицировать как особо отличающиеся от основного массива схоластического дискурса. Первая особенность – преимущественное использование методик апофатической теологии; вторая - учение о высшей способности души, которая одновременно определяет сферу психологическую и антропологическую (учение об острие души, тайнике душе, об искре Экхарта); третья – своеобразная антитетическая диалектика (парадоксы, совпадение противоположностей). Еще одна особенность – присутствие во всех мистических трактатах мотива света.
Дискуссия.
В. Рохмистров: Лада Витальевна, вы не упомянули об Авиценне. А он говорит, что мистическое знание – это свет истины, и мистик стремится к истине. Путь к мистике идет через отказ от правил, которые считаются истинными. Путь познания идет через аскетизм. Мистик стремится только к истине, но не ради истины, а ради этого слияния.
Л. В. Цыпина: Для нас истина связана с познанием. Фома Аквинский говорил: «Теология – это интеллектуальное познание Бога, а мистика - это экспериментальное познание Бога». Результат эксперимента – не состояние полного знания, иначе это будет просто гнозис. Есть такая сфера, где мы выходим за границы познания.
С. В. Пахомов: Гершом Шолем говорил, что до появления откровения от Бога у человека не было никакого мистицизма, откровение присутствовало наглядно. А когда происходит утрата этой связи, начинается откровение свыше.
А. П. Чернеевский: На мой взгляд, термин «рациональный» лучше заменить на «позитивистский». Мистицизм – это знание, но причинно-следственные связи тут сложнее, чем наши рациональные причинно-следственные связи. Мистика – один из способов описания реальности.
Религиоведение занимается изучением взаимодействия культур. Вообще, европейская наука – это культурное завоевание той реальности, которое существует на Востоке. Теперь происходит обратный процесс.
Л. В. Цыпина: Стоит только свести мистику к познанию единства или к обретению единства, то следующим шагом станет редукция к языку описания. Содержание термина «рациональный» достаточно стерто. Можно понимать рациональность как рассудок, который выше, чем здравый смысл. Это позитивистский подход, когда мы думаем, что с развитием языка описания сможем постепенно открывать реальность.
А. Ю. Рахманин: Противопоставление мистического и рационального означает упрощение картины культурных процессов. Есть смысл противопоставлять обыденное и рациональное сознание, так как большая часть нашей жизни – это нерациональное состояние, с отсутствием рефлексии. В обыденном сознании причинно-следственные связи другие.
С. В. Пахомов: На самом деле существует очень тесная связь разума и органов чувств, просто она не рефлексируется. И именно разум определяет способ нашего видения действительности. Низовыми уровнями разума пользуются все. Вопрос в том, существует ли мистическая рациональность.
А. Ю. Рахманин: Среди философов существует мнение, что рациональностей много, и мы переходим из одной в другую. Мистическая рациональность все же существует, так как есть некая логика в описании мистических переживаний. Вообще, мы всегда имеем дело с описанием и работаем всегда с описанием.
Существует колониализм классического религиоведения. Но и постколониализм тоже колониален. Наш академический аппарат в гуманитарных дисциплинах сформирован европейским умом. Но вопрос в том, чего мы достигнем, отказавшись от нашего аппарата и заимствуя аутентичные словари. Чтобы познать других, нужно прежде всего познать себя. Не стоит переоценивать возможности постколониализма.
С. В. Пахомов: Это взаимосвязанные процессы: познавая других, мы познаем себя.
А. Ю. Рахманин: В каждой традиции существует определенный словарь, из которого складывается картина мира. Может быть, надо к этой реальности относиться как к набору элементов, в зависимости от ситуации складывающихся особым образом. Смысловые связи могут быть разными, но именно они и определяют картину мира.
В мистическом переживании есть важный аспект – стремление поделиться этими переживаниями, донести истину до окружающих, а для этого необходимо найти язык описания. Герменевтика текста в этом отношении снимает противоречие колониальной и постколониальной науки.
С.В. Пахомов: На мой взгляд, стремление «поделиться» не так уж очевидно. Можно найти немало мистиков, которые не хотят сообщать миру о своих переживаниях… Постепенно нами выясняется, что мистичность и рациональность – это два понятия, которые друг без друга обходиться не могут, которые черпают свои смыслы друг у друга.
А. Ю. Рахманин: Рациональное без мистического может обходиться, а мистическое без рационального плохо обходится, по крайней мере, для описания.
Л. В. Цыпина: Здесь видится уже третий вид редукции – к языку. Как если бы язык существовал вне понятийных структур, сам по себе.
В. Р. Арсеньев: Например, этнография – это типичная колониальная наука. Без понимания культурного релятивизма мы не придем к истине. Каждая культура существует в своей понятийной структуре, каждая жизнеспособна. Выведение какого-либо усредненного варианта не является выходом. Разные модели отражения помогают по-новому осмыслить мир, в котором мы живем. Но при любом варианте описания приближение к истине будет одинаково неполным. Вся проблема в методе, с помощью которого мы пытаемся постичь тайны другой культуры.
Л. В. Цыпина Наш разговор движется от абстрактного к конкретному, и мистика сама довольно конкретна. Когда средневековый схоласт действует – он мистик, когда рассуждает – он схоласт. Есть много разных интеллектов внутри одного интеллекта. У нас нет точного языка описания, нет точного перевода. Но мы понимаем, что за этим переводом стоит некоторая реальность, для нас утраченная.