Одиннадцатый семинар состоялся 22 декабря 2009 г. С докладом "Магия и раннее христианство" выступил к. ист. н. Андрей Валентинович Петров.
Магия и раннее христианство.
Для научного исследования представляет интерес датировка пифагорейских и неопифагорейских текстов. Труды пифагорейцев дошли до нас в отрывках, причем не всегда ясно, в чьем изложении. Из пифагорейцев наибольший интерес представляют Ямвлих и Порфирий, а также Прокл. Проблема магического, чудесного была для Прокла, может быть, первостепенной. Чтобы говорить о прокловой теургии, нужно ответить на вопрос, почему до первых веков нашей эры магия всегда считалась явлением недостойным, а затем ситуация меняется. Здесь необходимо прибегнуть к социологии, чтобы объяснить, как магия из низовой сферы переходит в элитарную.
По отношению к магии феноменологический подход не подходит. Ту или иную процедуру, например, в христианстве можно считать и магической, и имеющей чисто духовный смысл. Используя по отношению к магии структурно-функциональный подход, мы все время должны будем описывать как магические те вещи, которые по своей природе и функциям магическими не являлись. И не осознавались как магические теми, кто их использовал. Мы начинаем заменять феноменологическое описание описанием функций.
Магия может рассматриваться как форма девиантного поведения – отклоняющегося от нормы. Магия всегда включена в религиозный контекст, к тому же она может выражать некий социальный конфликт. Часто термин «магия» оказывается применимым к явлениям, оппозиционным официальной власти как форма обвинения. Магия как явление оказывается переопределяемым всякий раз, когда происходит заметная смена культур. Христианство на своем раннем этапе в этом отношении находится в том же положении, что и магия. Христианство изначально – это ересь, появившаяся в рамках иудаизма. Это отчасти сектантское движение, хотя оно и не приводило к вооруженному конфликту.
Затем происходит оформление христианства, за счет эллинизированной культуры Павла, за счет обращения к Востоку, вовлечения в движение жителей Малой Азии, за счет эллинизированных последователей. Во втором веке часть христиан, сохранявших исконные традиции, уже считалось сектой. Христианство получало различные особенности в зависимости от исконных верований местного населения. Оно зависело от культурного контекста, в который помещалось. В средние века этот процесс уже затормозился, уже были церковь, догматы, структура.
Магия и раннее христианство в этом смысле схожи. Они в некоторых пересечениях представляют собой единый культурный феномен. Христианство простым образом происходит из иудаизма. Иудаизм нельзя описать простым образом, так как это уже текстовая традиция. В основе веры и религиозного поведения лежал сакральный текст, чего не было в греческой культуре. Как текстовая традиция, иудаизм развивается и в интересующее нас время. Фарисеи брали за основу текст Пятикнижия и наращивали на него свои комментарии. Происходит эволюция иудаизма как текстовой традиции, в том числе и за счет развития традиции комментирования текстов. «Правильный» иудаизм находится там, где храм, то есть в Иерусалиме. Но на этой территории находится много приезжих, в том числе и римские войска, которые, однако, при входе в Иерусалим складывают свои знамена, чтобы не провоцировать смуты. В большинстве мест Иерусалима разговор ведется на арамейском языке, редко можно услышать римскую или греческую речь.
В палестинских деревнях жители говорят на своих естественных языках. С греческой культурой они могли познакомиться через проповеди в Синагогах, которые, правда, были не во всех деревнях. Здесь иудаизм сильно отличался от иерусалимского, даже сильнее, чем иудаизм диаспоры. Описание иудаизма будет иметь три части: традиционный иерусалимский, с понятной этикой и философией; сельский иудаизм; иудаизм диаспоры – где происходит мимикрия за счет влияния греческого образования, появляется перевод «Септуагинта», развитие иудаизма диаспоры происходит под влиянием греческой культуры и римской власти. Это влияние немного проникало и в иерусалимский иудаизм.
В раннем христианстве не писались тексты, поэтому трудно восстановить истинную картину верований. Христианство берет от иудаизма тексты и начинает их интерпретировать. «Пятикнижие Моисеево», «Пророки» и некоторые другие тексты: Макковейские книги, книга Еноха, «Завет Соломона», в которой было много информации о демонах, их имен и способов обращения к ним. Таких «магических» текстов, как «Завет Соломона», было очень много, они имели хождение в народе. Но для сознания сельского населения здесь не было ничего предосудительного. Ну а греческой публике подобные тексты показались бы просто безграмотными. Что касается Малой Азии и Александрии, то там воспринимали подобные тексты со вниманием, как предмет изучения, как предмет исследовательского интереса филологов.
Таким образом, христианство берет из иудаизма тексты, причем совершенно непредсказуемым образом. Чем дальше христианская традиция продвигается в греческую культуру, тем легче монотеистическая традиция берет верх над потенциально содержащимся в христианстве политеизмом. Ведь апостолы были людьми не городскими, для них многобожие было не проблемой, а повседневной реальностью. Для них изобилие демонов – реальность дневной и особенно ночной жизни. Иисус и его ученики живут в мире, населенном демонами.
Для греков важно единобожие: начиная с 5 века, общефилософская традиция настраивает их на то, что Бог должен быть один. Эта тенденция просматривается вплоть до Плотина, и эта традиция вливается и в христианство. Но для греков единобожие – это логическое понятие, Бог един и других богов просто нет. А в низовой литературе речь идет о едином «нашем» боге, тогда как все остальные боги просто менее влиятельны. «Единый» тут понимается как самый сильный, при этом демонология сохраняется. Например, «един Зевс-Сарапис», но это не мешает в случае необходимости призывать имена других богов. Таким образом, заимствование монотеизма не исключает многобожия.
Можно установить различие между иудейским и христианским монотеизмом. Монотеизм иудея проверяется лояльностью к Храму, при ее наличии можно заниматься и изгнанием демонов. Но для христианина лояльность к Храму уже не имеет значения, Храм и Иерусалим вообще вынесены в область трансцендентного.
Что еще взято христианством от иудаизма? Раввинистическая традиция предполагает ориентацию на инновации, интерпретаторскую культуру, потребность в проповеди. Для христианства это было важно – наставничество, проповедь. Раввины проповедуют на аремейском языке для соотечественником, христиане проповедуют на греческом для грекоязычного мира. Проповедь на разных языках и в рамках разных культур уже в течение первых семидесяти лет разводит эти две проповеднические традиции. Христианские проповедники вливаются в движение второй софистики.
Греческая и иудейская культура впитывается христианством, в результате мы получаем целую палитру признаков: есть христиане, признающие многобожие, христиане, не говорящие на греческом, есть и те, то не знают о существовании Пятикнижия Моисеева. Но и иудаизм изначально не был однородным, как мы показали выше.
Поиск колдунов среди христиан первого века – не такое уж трудное дело, во всяком случае, с точки зрения слушающих. Например, чудеса, исцеления, совершенные Иисусом, со стороны вполне могли показаться магическими процедурами, даже для позитивно настроенных к нему интерпретаторов. И чем дальше христианство от культурных центров, тем меньше в нем нормативности, тем больше девиантного поведения. Народности, даже незнакомые с традициями иудаизма, живущие на периферии, наряду с принятием христианства, продолжали практиковать свои старые обряды. При этом формально они считались принявшими христианство. До принятия канонов и догматов говорить о противоположности, несовместимости магии и христианства не имеет смысла.
ОБСУЖДЕНИЕ:
Вопрос: Есть ли разница между магией и колдовством?
Ответ: Для исследователя реальностью является прежде всего текст. За текстом всегда стоит некая реальность, но тут очень важен контекст. В некоторых текстах магия может противопоставляться колдовству. Колдовство было греческим словом, слово «маг» из персидской традиции, для греков это иностранное слово, оно специально взято, чтобы обозначить какое-то другое явление, не такое, как у греков. Со второго века магия активно увязывается с персидской религиозной традицией. Появляется много текстов, подписанных персидскими именами, с претензиями на то, что магическая традиция так же хороша, как и иудейская. В литературе колдовство стало считаться чем-то вроде шарлатанства. Но на уровне манипуляций особой разницы не было. Нельзя сказать, что колдовство – это народные процедуры магии. Были элитарные колдовские процедуры, и низовые практики магии. Размывание магии из элитарной в низовую превращает ее в колдовство.
Вопрос: Может быть, магия – это тайное знание, а колдовство – запретное знание?
Ответ: Происходило замещение этих понятий. Были запрещенные колдовские практики. Во время социальных кризисов иногда начинали обращаться к запрещенным культам. Те, кто был осведомлен в этих культах, владели, таким образом, неким тайным знанием. Особенно в 1 веке нашей эры, в среде неопифагорейцев. Понятия тайного и запрещенного постепенно начинают совпадать.
Вопрос: Как, на Ваш взгляд, обстояло дело с магией в иудаизме?
Ответ: Греческие магические папирусы говорят о том, что для греков, живших в районе Александрии, не было более уважаемых колдунов, чем евреи. Самые сильные божественные имена – еврейские. В иудаизме магия была достаточно развита.
Вопрос: Могла ли различная символика переходить из одной религии в другую?
Ответ: Хороший пример в этом смысле – митраизм. Это поклонение богу Митре, а способ поклонения мог быть самым различным. Были самые разнообразные способы поклонения и способы наименования для бога Митры. Существовало множество степеней посвящения. Под видом митраизма могли быть замаскированы самые разные культы. Все перемешивалось самым невероятным образом.
Вопрос: Были ли тексты специального характера, где Иисус выглядел именно как маг?
Ответ: Такие фрагменты встречаются в Евангелиях, например, эпизод с излечением женщины, с изгнанием бесов. Есть коптский текст о крещении светом, где описывается магический обряд. Не обязательно, что Иисус оформлял это как магический обряд, но множество людей, читающих этот текст, могли воспринимать это именно как магический обряд.
Для научного исследования представляет интерес датировка пифагорейских и неопифагорейских текстов. Труды пифагорейцев дошли до нас в отрывках, причем не всегда ясно, в чьем изложении. Из пифагорейцев наибольший интерес представляют Ямвлих и Порфирий, а также Прокл. Проблема магического, чудесного была для Прокла, может быть, первостепенной. Чтобы говорить о прокловой теургии, нужно ответить на вопрос, почему до первых веков нашей эры магия всегда считалась явлением недостойным, а затем ситуация меняется. Здесь необходимо прибегнуть к социологии, чтобы объяснить, как магия из низовой сферы переходит в элитарную.
По отношению к магии феноменологический подход не подходит. Ту или иную процедуру, например, в христианстве можно считать и магической, и имеющей чисто духовный смысл. Используя по отношению к магии структурно-функциональный подход, мы все время должны будем описывать как магические те вещи, которые по своей природе и функциям магическими не являлись. И не осознавались как магические теми, кто их использовал. Мы начинаем заменять феноменологическое описание описанием функций.
Магия может рассматриваться как форма девиантного поведения – отклоняющегося от нормы. Магия всегда включена в религиозный контекст, к тому же она может выражать некий социальный конфликт. Часто термин «магия» оказывается применимым к явлениям, оппозиционным официальной власти как форма обвинения. Магия как явление оказывается переопределяемым всякий раз, когда происходит заметная смена культур. Христианство на своем раннем этапе в этом отношении находится в том же положении, что и магия. Христианство изначально – это ересь, появившаяся в рамках иудаизма. Это отчасти сектантское движение, хотя оно и не приводило к вооруженному конфликту.
Затем происходит оформление христианства, за счет эллинизированной культуры Павла, за счет обращения к Востоку, вовлечения в движение жителей Малой Азии, за счет эллинизированных последователей. Во втором веке часть христиан, сохранявших исконные традиции, уже считалось сектой. Христианство получало различные особенности в зависимости от исконных верований местного населения. Оно зависело от культурного контекста, в который помещалось. В средние века этот процесс уже затормозился, уже были церковь, догматы, структура.
Магия и раннее христианство в этом смысле схожи. Они в некоторых пересечениях представляют собой единый культурный феномен. Христианство простым образом происходит из иудаизма. Иудаизм нельзя описать простым образом, так как это уже текстовая традиция. В основе веры и религиозного поведения лежал сакральный текст, чего не было в греческой культуре. Как текстовая традиция, иудаизм развивается и в интересующее нас время. Фарисеи брали за основу текст Пятикнижия и наращивали на него свои комментарии. Происходит эволюция иудаизма как текстовой традиции, в том числе и за счет развития традиции комментирования текстов. «Правильный» иудаизм находится там, где храм, то есть в Иерусалиме. Но на этой территории находится много приезжих, в том числе и римские войска, которые, однако, при входе в Иерусалим складывают свои знамена, чтобы не провоцировать смуты. В большинстве мест Иерусалима разговор ведется на арамейском языке, редко можно услышать римскую или греческую речь.
В палестинских деревнях жители говорят на своих естественных языках. С греческой культурой они могли познакомиться через проповеди в Синагогах, которые, правда, были не во всех деревнях. Здесь иудаизм сильно отличался от иерусалимского, даже сильнее, чем иудаизм диаспоры. Описание иудаизма будет иметь три части: традиционный иерусалимский, с понятной этикой и философией; сельский иудаизм; иудаизм диаспоры – где происходит мимикрия за счет влияния греческого образования, появляется перевод «Септуагинта», развитие иудаизма диаспоры происходит под влиянием греческой культуры и римской власти. Это влияние немного проникало и в иерусалимский иудаизм.
В раннем христианстве не писались тексты, поэтому трудно восстановить истинную картину верований. Христианство берет от иудаизма тексты и начинает их интерпретировать. «Пятикнижие Моисеево», «Пророки» и некоторые другие тексты: Макковейские книги, книга Еноха, «Завет Соломона», в которой было много информации о демонах, их имен и способов обращения к ним. Таких «магических» текстов, как «Завет Соломона», было очень много, они имели хождение в народе. Но для сознания сельского населения здесь не было ничего предосудительного. Ну а греческой публике подобные тексты показались бы просто безграмотными. Что касается Малой Азии и Александрии, то там воспринимали подобные тексты со вниманием, как предмет изучения, как предмет исследовательского интереса филологов.
Таким образом, христианство берет из иудаизма тексты, причем совершенно непредсказуемым образом. Чем дальше христианская традиция продвигается в греческую культуру, тем легче монотеистическая традиция берет верх над потенциально содержащимся в христианстве политеизмом. Ведь апостолы были людьми не городскими, для них многобожие было не проблемой, а повседневной реальностью. Для них изобилие демонов – реальность дневной и особенно ночной жизни. Иисус и его ученики живут в мире, населенном демонами.
Для греков важно единобожие: начиная с 5 века, общефилософская традиция настраивает их на то, что Бог должен быть один. Эта тенденция просматривается вплоть до Плотина, и эта традиция вливается и в христианство. Но для греков единобожие – это логическое понятие, Бог един и других богов просто нет. А в низовой литературе речь идет о едином «нашем» боге, тогда как все остальные боги просто менее влиятельны. «Единый» тут понимается как самый сильный, при этом демонология сохраняется. Например, «един Зевс-Сарапис», но это не мешает в случае необходимости призывать имена других богов. Таким образом, заимствование монотеизма не исключает многобожия.
Можно установить различие между иудейским и христианским монотеизмом. Монотеизм иудея проверяется лояльностью к Храму, при ее наличии можно заниматься и изгнанием демонов. Но для христианина лояльность к Храму уже не имеет значения, Храм и Иерусалим вообще вынесены в область трансцендентного.
Что еще взято христианством от иудаизма? Раввинистическая традиция предполагает ориентацию на инновации, интерпретаторскую культуру, потребность в проповеди. Для христианства это было важно – наставничество, проповедь. Раввины проповедуют на аремейском языке для соотечественником, христиане проповедуют на греческом для грекоязычного мира. Проповедь на разных языках и в рамках разных культур уже в течение первых семидесяти лет разводит эти две проповеднические традиции. Христианские проповедники вливаются в движение второй софистики.
Греческая и иудейская культура впитывается христианством, в результате мы получаем целую палитру признаков: есть христиане, признающие многобожие, христиане, не говорящие на греческом, есть и те, то не знают о существовании Пятикнижия Моисеева. Но и иудаизм изначально не был однородным, как мы показали выше.
Поиск колдунов среди христиан первого века – не такое уж трудное дело, во всяком случае, с точки зрения слушающих. Например, чудеса, исцеления, совершенные Иисусом, со стороны вполне могли показаться магическими процедурами, даже для позитивно настроенных к нему интерпретаторов. И чем дальше христианство от культурных центров, тем меньше в нем нормативности, тем больше девиантного поведения. Народности, даже незнакомые с традициями иудаизма, живущие на периферии, наряду с принятием христианства, продолжали практиковать свои старые обряды. При этом формально они считались принявшими христианство. До принятия канонов и догматов говорить о противоположности, несовместимости магии и христианства не имеет смысла.
ОБСУЖДЕНИЕ:
Вопрос: Есть ли разница между магией и колдовством?
Ответ: Для исследователя реальностью является прежде всего текст. За текстом всегда стоит некая реальность, но тут очень важен контекст. В некоторых текстах магия может противопоставляться колдовству. Колдовство было греческим словом, слово «маг» из персидской традиции, для греков это иностранное слово, оно специально взято, чтобы обозначить какое-то другое явление, не такое, как у греков. Со второго века магия активно увязывается с персидской религиозной традицией. Появляется много текстов, подписанных персидскими именами, с претензиями на то, что магическая традиция так же хороша, как и иудейская. В литературе колдовство стало считаться чем-то вроде шарлатанства. Но на уровне манипуляций особой разницы не было. Нельзя сказать, что колдовство – это народные процедуры магии. Были элитарные колдовские процедуры, и низовые практики магии. Размывание магии из элитарной в низовую превращает ее в колдовство.
Вопрос: Может быть, магия – это тайное знание, а колдовство – запретное знание?
Ответ: Происходило замещение этих понятий. Были запрещенные колдовские практики. Во время социальных кризисов иногда начинали обращаться к запрещенным культам. Те, кто был осведомлен в этих культах, владели, таким образом, неким тайным знанием. Особенно в 1 веке нашей эры, в среде неопифагорейцев. Понятия тайного и запрещенного постепенно начинают совпадать.
Вопрос: Как, на Ваш взгляд, обстояло дело с магией в иудаизме?
Ответ: Греческие магические папирусы говорят о том, что для греков, живших в районе Александрии, не было более уважаемых колдунов, чем евреи. Самые сильные божественные имена – еврейские. В иудаизме магия была достаточно развита.
Вопрос: Могла ли различная символика переходить из одной религии в другую?
Ответ: Хороший пример в этом смысле – митраизм. Это поклонение богу Митре, а способ поклонения мог быть самым различным. Были самые разнообразные способы поклонения и способы наименования для бога Митры. Существовало множество степеней посвящения. Под видом митраизма могли быть замаскированы самые разные культы. Все перемешивалось самым невероятным образом.
Вопрос: Были ли тексты специального характера, где Иисус выглядел именно как маг?
Ответ: Такие фрагменты встречаются в Евангелиях, например, эпизод с излечением женщины, с изгнанием бесов. Есть коптский текст о крещении светом, где описывается магический обряд. Не обязательно, что Иисус оформлял это как магический обряд, но множество людей, читающих этот текст, могли воспринимать это именно как магический обряд.